Когда первые души еще не знали ни дня, ни ночи, миры были окутаны вечными сумерками
— ни светом и ни тьмой, а бесконечной
Серой пеленой.
Плоды Анимо устали от "вечной мглы". И хоть они не знали, что такое день и ночь, но инстинктивно, ведомые своими смертными оболочками, жаждали
ритма жизни, смены одного на другое. И их молитвы достигли Древних богов.
Каждое божество обратилось к Ткачу за помощью, но тот не отвечал, что раньше, что сейчас. Они взмолили и к Анимо, но оно не могло ответить в своей сути. Тогда Древние боги впервые уподобились своим же последователям, приняв оковы плоти, собравшись вместе на "совет".
Каждый бог желал своего исхода, для молящих:
- Гауда хотела вечного дня, чтобы искры всегда смеялись.
- Трист желал вечной ночи, чтобы печаль была еще глубже.
- Малитий требовал огненных всполохов, отражающих ярость живых.
- Тимора боялась и света, и тьмы, ведь они наверняка порождали новые страхи.
- Эксита мечтала о чём-то непостоянном, меняющемся.
- Фастид же просто хотел покоя и был нейтрален.
В конце концов, они пришли к выводу:
Материальный мир должен был получить два светила. Древние Боги собрали
осколки желаний и молитв Душ и сплели из них, подобно Ткачу, два небесных тела:
Рождён из радости (Гауда), любопытства (Эксита) и гнева (Малитий). Его свет тёплый, золотой, живой, но если смотреть слишком долго — он ослепляет и жжёт. Принято считать, что Светоч дня олицетворяет действие, ясность и страсть.
Создан из печали (Трист), страхов (Тимора) и скуки (Фастид). Его свет холодный, серебристый, обманчивый — он не греет, но раскрывает то, что скрыто. Принято считать, что Светоч ночи олицетворяет тайну, покой, размышление.
Но боги не учли одного: Светочи не могли существовать вместе, а их сила была столь велика, что простиралась лучами и в Духовный мир. Когда
Лумис поднимался —
Ноктис гас, оставляя лишь бледный отблеск на горизонте. Когда
Ноктис вступал в свои права —
Лумис скрывался, оставляя после себя лишь тёплые воспоминания.